Читаем без скачивания Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

— Я беру раба — с арены! — Тенмар возвысил голос.

Поппей нахмурился.

Анри поспешно продолжил. Громче:

— Я сумею пролить его кровь лучше, чем этот недоумок, называющий себя палачом. Отвяжите его и дайте ему меч. — Тенмар чуть усмехнулся уголком рта. — Он же должен иметь возможность защищаться…

Чернь взорвалась одобрительным хохотом.

— Держите слово, генерал! — Анри надеялся, что не сорвется.

Августа убивать нельзя. А такой сейчас шанс! Но три сотни жизней на одну сдохшую мразь не меняют.

— Бой! — заорали из толпы. — Поединок! Поединок!!!..

Глава десятая

У Ирэн — всё замечательно. И добрый дядя Ив оказался именно добрым дядей Ивом.

Можно смело дожидаться Месяца Заката Зимы. И бросаться в тщательно спланированную авантюру.

Тогда почему так неспокойно на душе?

Себастьен, что привез весточку от Клода, уедет сегодня. Дарлену удалось поступить на службу прямо к дяде Иву. Теперь «городские художники» (они же — «студенты Академии») поселятся в окрестностях поместья Кридель. Вдвоем. Ибо они тоже — пара.

Наверняка удрали из дома. С целью спасти свою несчастную любовь. От беспощадного гнева суровой родни.

Подробнее Ирия не расспрашивала. И так ясно, что Клод — брат очень понимающий. Возможно — под влиянием собственного тайного романа.

И теперь двое разместятся у какой-нибудь очередной вдовы. А третий — в усадьбе Криделей. Поближе к своей Ирэн.

Почему же так кошки скребут на душе? Кому плохо?! Эйде? Иден? Чарли?

Кому еще? Кто у Ирии еще есть?

С неба нагло пялится полная злая луна. Та, что не прощает не желающих дрожать. Перед ней.

И теперь сумрачное светило ночи пронзительно глазеет в окно. На вязальные спицы — в ловких руках Катрин.

Луна сияет. Спицы ловят блики солнечно-золотистых свечей…

Ирия прочла абзац «Сказания о битве Северной Ведьмы и Южного Колдуна». В пятый раз.

И подняла глаза на герцогиню.

А та вдруг отложила рукоделие.

— Мне тоже неспокойно, Ирэн! — вздохнула Катрин. Поколебав хрупкое пламя ближайшей свечи.

Странно — свечи и луна мерцают почти одинаковым бледным золотом. Сейчас.

Но свет одних — успокаивает. А другой — вселяет темный потусторонний ужас. Не зря ей поклонялись суеверные предки…

Катрин после известия о спасении сына больше не напоминает тень самой себя. Но это еще не значит, что и не тревожится.

Герцогиня жестом указала Ирии на скамеечку у ног.

Лиарская беглянка с радостью пересела. Катрин — не старый герцог, рядом с ней — тепло. Медово-золотистые свечи — это не луна.

Тепло. Но почему-то — грустно. Хоть грустить и глупо. И бесполезно.

Прошлого не вернуть. И не изменить. А значит — Карлотта никогда не станет такой, как Катрин. Как Ирии не превратиться во вторую Эйду.

Зато Эдвард Таррент был замечательным отцом. В отличие от Ральфа Тенмара. Всё сразу получить нельзя, это — непреложный факт и суровая реальность. Но всё равно — грустно.

Катрин привлекла девушку к себе. И замерла, перебирая ее отрастающие волосы.

Герцогиня могла сидеть так и полчаса, и час. А лиаранка закрывала глаза и представляла… Нечего тут стыдиться. И не предательство это никакое. Катрин — много старше Карлотты. Но бабушкой-то Ирии она могла быть. По возрасту. Хоть приемной…

Глупая ты девка — как грубо, но верно сказал Джек. И мало тебя жизнь учила. Как брошенный котенок норовишь поскорее найти нового доброго хозяина.

Эх, ты! А еще беглая государственная преступница в розыске!

— Спеть? — едва слышно прошептала Катрин.

— Спойте! — с готовностью согласилась Ирия.

У матери Анри — хороший голос. У него самого когда-то был — тоже. Катрин рассказывала…

Вот только ее песни обычно очень грустны. Как и сейчас:

— У беды глаза зеленые —Не простят, не пощадят.С головой иду склоненною,Виноватый прячу взгляд…

Горький ком подкатил к горлу. Ирия не выдержала и привычно подхватила:

— В поле ласковое выйду яИ заплачу над собой —Кто же боль такую выдумал,И за что мне эта боль?!..

— Ну развели сырость, две дуры-бабы! — Герцог Ральф Тенмар ввалился, как обычно — без стука. — Ладно — ты, но девку-то чего до слёз довела?

— Я сама… — Ирия быстро сморгнула горько-соленую предательницу. И в самом деле выкатившуюся из уголка глаза.

— Сама она! С завтрашнего утра будешь на час дольше железками махать. Глядишь — лишняя дурь и выйдет. А сейчас пойдем-ка — письмо поможешь написать.

— Письмо? — подняла удивленный взгляд мать воскресшего сына.

— Письмо-письмо, — проворчал герцог. — Ты свое тоже пиши. Оба перешлем!

— Анри?!

— Да тише ты! Кому ж еще? Хоть и все слуги — проверенные, а кто ж знает? У Ревинтера, чтоб ему сдохнуть раньше меня, в каждом доме Эвитана — по шпиону. А в каждом хлеву — по лазутчику! Представь, сколько их в замке поместится?

Ритуал повторяется вновь.

Мрачноглазый старик в кресле. По грудь укрыт теплым пледом.

Обита синим сукном скамья. Тёмно-рубиновое вино льется в два бокала…

Свечи. Чернильница — вздыбившийся дракон. Белые листы с герцогской короной.

Разумнее писать не на гербовой бумаге. Раз уж послание Ральф Тенмар нелегальным способом пересылать собрался.

Но у него могут быть свои причины. Герцог мало что делает зря. Раз пишет именно так — значит, есть основания…

— Пиши! — старый дракон с мерзнущими ногами сунул «племяннице» чистый лист. С тенмарской короной в углу.

— А вы?

— Я напишу свое.

Он что — ошалел? А то у Ревинтера не найдется образцов почерка Ирии Таррент. Да еще и на тенмарской бумаге!

Может, проще сразу приглашение в гости прислать? Это какая-то сложная интрига? Или у старика просто ум за разум зашел? От потрясения?

— Он будет рад прочитать что-нибудь от тебя, — голос герцога потеплел.

Вряд ли врет. Значит — действительно спятил от радости. Или от горя.

— Письмо могут перехватить.

И тогда Дракон Тенмара особо не пострадает. А вот лиарскому стрижу уже не улететь. От королевской стражи.

Увы — Ирия не так быстра и догадлива, как ее родовой герб…

— Подпишешься «Ирэн Вегрэ».

— Анри не знает никакой Ирэн Вегрэ. Если, конечно, не знаком с настоящей.

— При мне — не знакомился, — усмехнулся Ральф Тенмар. — Разве он не узнает твой почерк?